Говорят, есть три вещи, на которые человек может смотреть бесконечно: на то, как горит огонь, на то, как течёт вода, и на то, как кто-то другой работает. Если воспринимать это, безусловно истинное, утверждение как формулу, то лицезрение работы пожарников может привести к тройной передозировке счастья...

Но если говорить серьёзно, есть, действительно, нечто особенное в мерцающем пламени, в этом зримом колыхании тепловой энергии. Мудрецы даже говорят, что гляденье на огонь субботних свечей излечивает урон, нанесённый зрению утомлением рабочей недели.

Взгляд, даже мимолётный, на свет ханукальной меноры тоже может от много излечить. Может, например, излечить от летаргии спящую глубоким сном еврейскую душу и помочь ей пробиться наружу ответным проблеском. Я лично знаю людей, которым свет чужой меноры помог задуматься о смысле этих маленьких огней, а вслед затем задуматься о смысле... Да вообще о смысле.

В принципе, разговор о смысле и уроках ханукальных огней может показаться уже избитым и позатасканным. Сколько де можно, глядя на свечи, говорить о затерявшемся кувшинчике и о горстке отважных, победивших и тех, и этих.

Ну, во-первых, совсем не вредно хоть раз в году напоминать себе, что еврейским видом спорта не всегда была бухгалтерия. Когда-то это была охота на греков. А во-вторых, если взглянуть на менору по-настоящему вдумчиво, вглубь, вовнутрь, то можно увидеть то, на что раньше не обращал вниманья. Не наклейку „Made in China”, а кое-что поважнее. Можно сказать, ни много ни мало – сам принцип устройства мирозданья!

Дело в том, что традиционное объяснение ханукальной традиции, заключающееся в том, что мы зажигаем менору, потому что две с половиной тысячи лет тому назад произошло чудо сверхрачительного использования горючего масла, – это объяснение, хоть и является верным, но при этом в некотором смысле ставит телегу впереди кобылы. Потому что на самом деле всё ровно наоборот!

По сути, как объясняет Каббала и учение хасидизма, не мы зажигаем ханукию, из-за того, что когда-то произошло чудо, а чудо храмовой меноры произошло для того, чтоб мы стали зажигать ханукальные огни. Понимаете? И блицкриг Александра Филиповича Македонского до самого дальнего моря, и последовавший затем развал империи, и притеснения Иудеи селевкидами, вызвавшие восстание, и, наконец увенчавшее это восстание чудо – все это ради того, чтобы обогатить наш национально-культурный арсенал новой традицией! Заповедью о зажигании огней, которая не была включена в шестьсот тринадцать заповедей Торы. Потому что в это время в мире сгустилась духовная тьма, бороться с которой под силу именно свету этих маленьких огоньков.

Ханука, таким образом, учит нас совершенно новому взгляду на окружающую реальность. Учит пониманию того, что наблюдаемое в видимом мире, является результатом процессов, происходящих в мирах духовных. Учит, фактически, тому, как перетаскивать кобылу, плетущуюся позади, и ставить её впереди телеги.

Ведь если задуматься, то даже столь доблестное проявление религиозной сознательности, которое заключается в понимании того, что я пришёл в этот мир, чтобы исполнить возложенную на меня миссию, чтобы изменить мир, чтобы превратить его в жилище Вс-вышнего, – даже такое мировоззрение отчасти поверхностно и нарушает порядок кобыла-телега. Истиной же является: „Мир создан для меня!” Потому что, если заглянуть в свою душу ещё вдумчивей, ещё глубже вовнутрь, то далеко в глубине можно разглядеть Б-жественную искру, являющуюся частицей самой сущности Творца.

р-н Эли КОГАН.